После нахождения в 1958 г. древней пещерной росписи на Восточном Памире, выполненной примерно 5- 7 тысяч лет назад, В. А. Ранов утвердился в своем предположении. На древнем рисунке в одной композиции были изображены кабан, як и человек, замаскированный под страуса. Ни кабанов, ни тем более страусов на Памире сейчас нет. Но возможно, если и не на самом Памире, то где-нибудь поблизости теплолюбивые кабан и страус должны были в послеледниковое время существовать. А это еще раз убеждало В. А. Ранова в существовании более теплых условий на Памире несколько тысячелетий тому назад.

Как видно из изложенного, (многие добытые факты по древнему оледенению часто противоречат друг другу, вернее - приводят к противоречивым выводам. Многие вопросы гляциологии Памира так и остались по сей день дискуссионными. Разгадку противоречий следует искать в дальнейшем накоплении фактического материала по самым различным направлениям и в сопряженном его изучении. Это - дело ближайшего будущего.

Немало сделано за последние 30 лет также в области климатологии и гидрологии Памира. Доставляемый растущей гидрометеорологической сетью материал постепенно подвергался обобщению. Особенно энергично эта работа велась после войны. В 1948 г. в составе экспедиции научно-исследовательского института географии Московского университета под руководством И. С. Щукина, на Памире начал свою работу климатолог Б. Чучкалов. Впоследствии им были выяснены многие вопросы влагооборота над Памиром и установлена (на основе сопоставления данных зарубежных и отечественных станций) муссонная природа летних осадков на Восточном Памире. Правда, потом этот вывод был подвергнут сомнению, но исследования Т. Л. Назаровой подтвердили влияние воздушных масс тропического происхождения на осадки не только в пределах Восточного Памира, но и других горных областей Средней Азии.

Значительно расширились представления о климатообразующих процессах на Памире после экспедиций Международного Геофизического Года (МГГ) в 1956- 58 гг. Проведенные М. И. Морозовой, М. А. Петросянцем и О. Г. Чернышевой аэрологические наблюдения доказали влияние горной поверхности на циркуляцию воздуха в тропосфере до высоты 20-22 км, подверженность всего Памира влиянию атлантических масс, приносящих осадки, а также высокую теплоотдачу горных территорий, по сравнению с равнинными. Эти работы подтвердили сделанные ранее выводы В. А. Джорджио и М. А. Петросянца о влиянии нагорий Центральной Азии на характер климатических процессов в Средней Азии, в частности, на Памире.

Уже в 1949 году в Ташкенте вышел из печати том Климатологического справочника, посвященного Средней Азии. В нем были приведены средние многолетние данные по метеорологическим станциям советского Памира. Через десять лет был издан более подробный Агроклиматический справочник специально по Таджикистану. Оба справочника сыграли большую роль в географической оценке климатов Памира.

На территории Памира во время МГГ функционировали различные наблюдательные пункты и даже одна климатологическая обсерватория. Они проводили изучение особенностей солнечного излучения на Кара-Куле и леднике Федченко, характера горно-долинных ветров и многие другие работы, позволяющие установить механизм климатообразования. Многие из этих материалов до сих пор обрабатываются.

Кое-что было сделано и по климатологии зарубежных частей Памира. К 1946 г. относится первая попытка обобщения метеорологических данных по Афганистану. Генеральный директор Метеорологической службы Афганистана Э. Стенз опубликовал работу, в которой отнес Восточный Афганский Бадахшан и Северный Гиндукуш к континентальной климатической зоне, использовав для этого вывода данные советских метеостанций. Приведенные им обобщенные показатели метеостанций Афганистана оказались весьма полезными для Понимания климатических процессов в этой части Азии, и они широко используются специалистами различных профилей.

Чрезвычайно плодотворны были исследования китайских климатологов в горной Кашгарии. Климатологи Цао Линь и Дуань Юэвэй впервые обобщили имеющиеся климатические показатели в Западном Китае и пришли к выводу, что горная Кашгария в климатическом отношении должна быть объединена в один район с Памиром.

Целый ряд наблюдений на реках и озерах Памира провели гидрологи. Особенно пристальное внимание привлекало Сарезское озеро. Это внимание было вызвано опасениями, что сдерживающий воды озера Усойский завал может не выдержать чудовищного напора воды в несколько кубических километров. В этом случае катастрофа грозила бы не только жителям прилегающих районов, но и далеко за пределами Памира, вплоть до низовьев Аму-Дарьи. Понятно поэтому, что режим Сарезского озера и состояние Усойского завала подвергались постоянным наблюдениям и обследованиям. В 1948 г. материалы двухлетних наблюдений над состоянием Сарезского озера опубликовал В. А. Акулов. Он пришел к заключению, что дальнейший подъем уровня озера прекратился, но угроза прорыва завала из-за размыва его рекой все же остается. Альпинист В. И. Рацек в 1951 г. посетил Сарезское озеро и в результате наблюдений опубликовал через год статью, в которой подверг сомнению основной вывод В. А. Акулова. О малой вероятности прорыва завала водами Сарезского озера написали также в 1958 г. Р. И. Селиванов и В. И. Андреев, пришедшие к выводу, что после стабилизации уровня озеро вступило в спокойную фазу развития. К близкому выводу пришел в 1960 году и О. Ф. Васильев. Таким образом, оптимистический прогноз судьбы завала и озера следует считать вполне достоверным.

Накопление фактического материала по географии Памира сыграло роль в неоднократном пересмотре взглядов на проблемы природного его районирования. Если в конце прошлого столетия Д. Л. Иванову и О. А. Федченко достаточно было установления геоморфологических и флористических различий между Западным и Восточным Памиром для того, чтобы отделить их друг от друга, как совершенно различные в природном отношении страны, то уже работы ТПЭ по комплексному изучению территории советского Памира позволили подойти к этому вопросу с большей основательностью. С одной стороны ТПЭ подтвердила, что характер рельефа на западе и востоке страны действительно различный, а с другой - были установлены и многочисленные черты сходства между Западным и Восточным Памиром. Общие тектонические зоны, общая сухость климата, общие климатические судьбы до конца третичного периода, одни и те же типы сухолюбивой растительности - все это после работ ТПЭ не позволяло рассматривать Западный и Восточный Памир, как совершенно различные природные районы. В противоположность Д. Л. Иванову и О. А. Федченко, считавших Памиром только восточную его часть, после работ ТПЭ стало ясно, что обе части страны являются Памиром, но восточная часть отличается сглаженным, а западная - рассеченным высокогорным рельефом. На этом основании эти "памиры" и следует разделять на Западный и Восточный. С тех пор термины Западный Памир и Восточный Памир как бы получили право гражданства, а территорию Горно-Ба-дахшанской автономной области стали рассматривать как единый природный район Памира, отличающийся внутренними различиями в рельефе. Термин "Памир" приобрел значение географического названия для территории между Сарыкольским и Заалайским хребтами и реками Памир и Пяндж.

Со временем выявилась и отрицательная сторона такого взгляда: принятие Памира в государственных границах часто приводило к забвению географических связей советских памирских территорий с зарубежными. При таком ограниченном подходе к изучаемому объекту, внутренние различия между западом и востоком приобрели в глазах некоторых исследователей абсолютное значение. О различиях стали говорить больше, чем о сходстве. И с J952 г. К. В. Станюкович, Э. М Мурзаев и некоторые другие исследователи предложили на основании уже известных различий именовать Памиром только восточную его часть, а западный Памир называть Ба-дахшаном.

С возражениями против этих представлений выступили П. А. Гвоздецкий, некоторые ташкентские географы, а также и автор этих строк, предложивший на основании анализа природной обстановки гор Средней и Центральной Азии не только не сужать, но даже расширить объем Памира, по сравнению с тем, который был принят после ТПЭ, включить в его состав часть сопредельных зарубежных территорий и рассматривать его в тех границах, которые принимаются автором и в настоящей работе Эта дискуссия еще не закончена, хотя подавляющая часть географов продолжает придерживаться широкого понимания вопроса - что же такое Памир?

Географическое изучение Памира привело к созданию целого ряда схем внутреннего природного его районирования. Литература по этой проблеме накопилась довольно обширная, а многие схемы все-таки значительно противоречат друг другу. Это значит, что далеко не все вопросы географии Памира разрешены, что предстоит еще много сделать для осмысливания огромного фактического материала с единых научных позиций. Поэтому и останавливаться на этой нерешенной еще проблеме нет необходимости.

Очень много за последние три десятилетия сделано в области биологического изучения Памира.

Уже после первых публикаций И. А. Райковой о ботанических наблюдениях на Памире стало ясно, что после дореволюционных ботаников остался еще непочатый край работы. Предстояло изучить не только флору (то есть набор отдельных растений и их систематическую принадлежность), но и растительность (группировки, которые эти отдельные растения составляют, в зависимости от внешних условий) Памира, кормовые его ресурсы для развивающегося животноводства. Ботанический интерес к Памиру возрос и после опубликования С. Ю. Липшицем интересного очерка о поездке на Восточный Памир в поисках дикорастущих каучуконосов в 1931 году.

В 1932 г. группа ботаников и специалистов сельского хозяйства Среднеазиатского государственного университета (САГУ), под руководством профессора П. А. Баранова и при участии ветерана ботанического изучения Памира И. А. Райковой, начала изучение кормовых ресурсов области, для чего потребовалось составить обзорную карту растительности. Уже в 1934 г. И. А. Райкова начала картирование кормовых угодий в Аличур-ской долине. Из года в год закартированная территория расширялась. П. Н. Овчинников (ныне - академик АН Таджикской ССР) совместно с К. С. Афанасьевым, обследовав в 1935 г. растительность южной части Западного Памира, составил ее карту в масштабе 1 : 420 000. В том же масштабе карту растительности северной части Западного Памира составили Н. Б. Никифорова и Н. М. Кузнецов. Растительность очень важного пастбищного массива в урочище Джаушангоз закартировали в крупном масштабе Е. А. Варивцева и Н. М Кузнецов. Карта растительности десятитысячного масштаба была составлена К. В. Станюковичем для массива Рошорв и Д. Л. Марголиной для урочища Башгумбез. Через 2-3 года крупномасштабные карты растительности были составлены также для урочищ Каламы и Саук-Таш, закончена была геоботаническая съемка в Аличурской долине. Закономерности размещения растительности Памира становились все ясней. Это позволило уже в 1936- 1937 гг. составить первую обзорную карту Восточного Памира в масштабе 1:500 000. Авторами карты были И. А. Райкова, М. М. Советкина, К. В. Станюкович и ряд других геоботаников и кормовиков.

Экспедиционные методы не могли, однако, полностью удовлетворить запросы развивающегося сельского хозяйства. Появилась потребность в стационарном изучении растительности и внешней среды, в которой она развивается. П. А. Баранов и И. А. Райкова в 1935 г. установили на Памире ряд стационарных точек для опытных посевов и изучения динамики растительного покрова. Стационары были организованы в Джаушангозе, Хороге, Поршневе, Башгумбезе и на озере Яшиль-Куль.

Параллельно велись и микробиологические исследования, которых до сих пор на Памире никто не проводил. Эта работа выполнялась В. О. Таусоном, которому принадлежит первый микробиологический очерк Восточного Памира. Экспедиция САГУ занималась также изучением почв и животного мира. М. А. Орлов изучал главные типы почв Восточного Памира, а зоолог Р. Н. Мекленбурцев начал планомерное исследование птиц Памира, проведя для этого даже зимовку в чрезвычайно трудных условиях высокогорий.

Чтобы представить размах работ экспедиции САГУ, достаточно указать, что только ботаническими задачами занималось шестнадцать отрядов, в которых было 60 человек научного и технического персонала.

Одновременно с экспедицией САГУ, но за рубежами страны работала хорошо оснащенная Германская Гиндукушская экспедиция. Ботанические исследования в ней выполняли Тролль, Керстен, Гаккель и доктор А. Шайбе. Научные результаты экспедиции позволили значительно расширить представления о поясном размещении растительности в Гиндукушской части Памира. Была подвергнута ревизии старая схема поясов растительного покрова.

Накопившиеся к началу последнего тридцатилетия сведения о растительном покрове Памира были в значительной мере отражены Е. П. Коровиным в его монографическом труде о растительности Средней Азии и Казахстана. Во всяком случае, приложенная к книге карта растительности правильно фиксировала основные типы растительного покрова по имевшимся тогда представлениям.

Вообще организация постоянно действующих научных учреждений и стационаров на Памире была связана для экспедиции САГУ с огромными трудностями. Особенно много организационных осложнений вызвала многоснежная зима 1935-1936 гг. Перевалы оказались закрытыми. Подвоз продовольствия на Памир прекратился. Это ставило под угрозу не только зимовавших на Памире научных работников, но и часть коренного населения области. Для ликвидации создавшегося положения на прорыв снежных перевалов были направлены воинские части, которые успешно прошли из Оша на Памир и доставили туда продовольствие.

Уже к 1936 г. успешные агроботанические работы экспедиции САГУ и Памирской биостанции достигли значительного размаха. Результаты этих работ представилось возможным продемонстрировать перед всей областью. Осенью этого года в Мургабе была организована выставка-ярмарка, на которой демонстрировались сельскохозяйственные успехи не только колхозов, но и биологической станции. Выставка вызвала большой интерес: ее посетили 3500 человек, то есть более половины населения Памира в то время; люди приезжали даже из Кашгарии и других зарубежных районов Памира.

Подобная пропаганда научных успехов биостанции сыграла большую роль в развитии земледелия и животноводства на Восточном Памире.

Научный и экономический итог комплексному сельскохозяйственному изучению Горно-Бадахшанской автономной области подвела конференция, созванная в октябре 1936 г. в Ленинграде. Конференция наметила пути дальнейших работ по сельскохозяйственному освоению Памира.

Благодаря работам САГУ стала ясной в общих чертах схема вертикально-поясного размещения растительности Западного и Восточного Памира. Как известно, растительность в горах подвергается изменениям по мере поднятия на высоту. Сухой климат Памира обусловил развитие сухолюбивой растительности, совершенно не похожей на ту, которую привыкли видеть ботаники во влажных странах. Тем не менее, традиции ботаников, работавших в Альпах, заставляли ученых называть ботанические пояса Памира старыми названиями, связанными с ботаническим изучением Альп. Термины "альпийская" и "субальпийская" растительность широко применялись для обозначения ботанических поясов на Памире, хотя содержание этих поясов не имело ничего общего с тем, что наблюдалось в Альпах. После работ САГУ стало ясно, что Памир отличается совершенно особым распределением растительности снизу вверх. Для него были выделены пояса пустынной, полупустынной, степной и луговой растительности. В таком виде поясная схема была в 1937 г. опубликована Н. Ф. Гончаровым. Последовательность указанных поясов отвечала в целом зональным типам растительности умеренных широт северного полушария. И действительно, если бы мы продвигались с юга на север, из средней Азии в Россию, то мы пересекли бы зоны пустынь и полупустынь, затем степей и пришли бы в зону лесов, в которой широко развиты и луга. Однако, как показали последующие ботанические исследования, действительное размещение растительности снизу вверх на Памире не всегда отвечает зональным сменам с юга на север. Во всяком случае, с тех пор термины "альпийский" и "субальпийский" стали употреблять только для обозначения относительных высот растительных поясов.

Перед войной ботаническая литература по Памиру значительно расширилась и потребовала обобщения. Эту задачу в библиографической форме частично выполнила Д. И. Марголина, написавшая монографическую работу с обзором всех имевших место публикаций о флоре и растительности Таджикистана, в том числе и Памира. Начало Отечественной войны несколько задержало развитие исследований Памира. Тем не менее, и в военные годы биологи продолжали исследования. В научных учреждениях области успешно работал целый ряд специалистов. И. А. Райкова обобщила богатые ботанические материалы и подготовила монографическую работу по истории формирования растительного покрова Памира, связав этот вопрос с формированием рельефа области. Физиолог О. В. Заленский с группой учеников, работая на Памирской биостанции, выявил интересные особенности в ходе фотосинтеза у растений Памира. Было установлено, что большая высота, особенности солнечного излучения и суровые климатические условия Памира вызывают у растений физиологические реакции, отличные от тех, которые протекают внизу. Посетивший во время войны Памир профессор А. И. Толмачев, изучая современную высокогорную растительность, пришел к выводу, что в эпоху оледенений сумма осадков на Памире была более высокой, а климат менее континентальным. Когда ледники опускались с гор, они оттесняли книзу и высокогорную растительность. Это приводило к смычке высокогорных видов из разных горных систем и открыва ло путь к переселению растений из одной горной системы в другую. Этим А. И. Толмачев объяснял существование в настоящее время совершенно одинаковых видов в высокогорьях разных горных систем. Впоследствии эта тема была развита А.И.Толмачевым дальше и проблема происхождения высокогорных растений была освещена им в целом ряде фундаментальных трудов.

Во время войны появилась также первая ботаническая сводка по Афганистану, в том числе и по афганским районам Памира. Она была составлена И. А. Линчев-ским и А. В. Прозоровским на основе обобщения имевшихся тогда литературных материалов.

Сразу же после войны экспедиционная деятельность на Памире оживилась. Возобновилось картирование растительного покрова, наладилась работа целого ряда стационаров. Уже к 1947 г. были составлены карты растительности ряда районов Восточного Памира. Эту работу возглавил К.В.Станюкович. Были подведены итоги многолетнему изучению морозоустойчивости растений Памира, завершены работы по изучению корневых систем памирских растений. Многие работники биостанции занимались вопросами биохимии, происхождения жизненных форм и другими ботаническими проблемами. В 1949 г. К. В. Станюкович выпустил в свет монографическую работу о растительности Восточного Памира, в которой были обобщены богатые материалы по фитогеографии этого района. В книге было не только раскрыто содержание ботанических поясов, но и намечены пути дальнейшего изучения растительности Памира. Стало ясно, что только крупномасштабное картирование растительного покрова всего Памира может дать доброкачественную основу для планирования пастбищного хозяйства и животноводства области. Эта задача чрезвычайно трудоемка. Ведь растительность в горах изменяется не только снизу вверх, но и в зависимости от того, в какую сторону света обращен тот или иной склон, какие грунты и породы подстилают поверхность, в каких условиях увлажнения развиваются растительные группировки. Все это вызывает огромную пестроту растительного покрова и, чтобы положить эту мозаику на карту, геоботанику приходится многократно пересекать маршрутами хребты снизу вверх, заходить во все ущелья, забираться под самую снеговую линию. Небольшой отряд геоботаников может закартировать за один сезон всего только половину топографического планшетт, а таких планшетов по Памиру-десятки. Одного картирования тоже не достаточно. Ведь карта составляется для работников сельского хозяйства. Значит, приходится определять урожайность и кормозапас травостоя для каждого выделенного на карте контура, намечать пути улучшения кормовых угодий. Только тогда карта может быть основой для землеустройства, для планирования поголовья скота.

Разумеется, такая многогранная работа не могла быть выполнена силами небольших научных учреждений Памира. В нее включились геоботаники республиканских институтов ботаники и животноводства, Министерства сельского хозяйства, Московского государственного университета. Весь советский Памир был разделен на районы разной очередности, и картирование началось. С 1952 года Л. Ф. Сидоров начал картировать луговую растительность Восточного Памира и за 8 лет составил крупномасштабные карты всех луговых массивов, сопроводив их подробным описанием. Под руководством профессора К. В. Станюковича были составлены карты растительности урочища Ак-Таш, южных склонов Ваханского хребта, долины Тогуз-Булака и верховьев Гунта, района Са-резского озера и долины Балянд-Киика. За последние 8 лет О. Е. Агаханянцем составлены пастбищно-геобота-нические карты Язгулема, Бартанга, Гунта, Шахдары и других районов Западного Памира. Кроме того, геоботаниками пройдены сотни километров в разведочных маршрутах по наиболее труднодоступным местам для того, чтобы наметить районы будущих картировок. В настоящее время более трети территории советского Памира положено на подробные пастбищногеоботаниче-ские карты. Это дало возможность составить и ряд обзорных карт растительности Памира, многие из которых изданы нашей картографической промышленностью.

Много сделали и лесоводы. А. В. Гурским за 20 лет были подробно изучены дикорастущие древесные и кустарниковые породы Памира, изысканы пути их хозяйственного использования, исследованы особенности роста и развития деревьев в условиях высокогорий. В частности, А. В. Гурским установлено, что обилие ультрафиолетовых лучей в горах вызывает энергичное цветение и плодоношение древесных пород. В. И. Запрягаева составила полную характеристику Западно-Памирского лесорастительного района, который по предложенной ею схеме районирования охватывает не только долины Западного Памира, но и верховья крупных рек Кухистана. Лесоводами были разработаны и частично осуществлены лесоохранные меры. Было известно, что бесплановая вырубка лесов приводит к смыву мелкозема, к развеванию песков, а следовательно,- к сокращению и без того ограниченных посевных площадей. Предложенные меры по восстановлению памирских лесов значительно улучшили положение.

Обращают на себя внимание работы молодого па-мирского ученого X.Юсуфбекова, наметившего эффективные и дешевые пути превращения малопродуктивных пустынных группировок в высокоурожайные сенокосы, причем безо всякой обработки почвы - простым сбросом излишков поливной воды на склоны и подсевом луговых многолетних трав прямо по естественной растительности. Повидимому, метод X. Юсуфбекова окажется ключом к решению сложной проблемы зимних кормов на Памире.

В зарубежных районах Памира оживление ботанических исследований началось только за последние 10- 12 лет. Задача составления подробных геоботанических карт для тех районов пока не ставилась. Производились только первые ботанические разведки с целью выяснения главных закономерностей географического распространения ведущих типов растительности.

С конца сороковых годов Афганистан, в том числе и памирские его районы, стал привлекать внимание датских, норвежских, немецких и японских ботаников. Первые послевоенные ботанические сборы материала были произведены немецким ботаником Г.Ф. Нейбауером и норвежцем А. Хином в 1949 г. в Гиндукуше и Афганском Бадахшане, а через три года после этого начала работать Третья датская экспедиция в Афганистане. В ней участвовали видные ботаники, многолетние исследования которых значительно расширили представления о флоре Афганистана и его памирских окраин, позволили увязать данные по растительности и климату, пересмотреть на этой основе имевшиеся схемы ботанико-климатического и географического районирования страны. Материалы флористических сборов, геоботанических обследова ний лесной растительности и данные маршрутных рекогносцировок были обработаны и опубликованы Фоль-ком, Нейбауером, Рехингером и Койе. В труднодоступном'районе Тирич-Мира в Гиндукуше большой цикл исследований провела экспедиция альпинистского клуба Норвежского географического общества. Ботанические исследования в экспедиции проводили П. Венделбо и Экблад. Им принадлежит первое описание растительности этого горного узла. В 1960 г. японским ботаником С. Китамура был составлен первый конспект флоры Афганистана, причем памирские его окраины были охарактеризованы крайне поверхностно из-за недостатка фактических материалов.

В Кашгарском Памире ботанические исследования проводились комплексными экспедициями, в которых принимали участие не только китайские, но и советские специалисты. Особенности сложения растительного покрова Куньлуня и Кашгарских гор были изучены Ли Ши-ин и А. А. Юнатовым, проблемы геоботанического районирования этих районов решались Лю Шень-о, Фун Цзун-вэем и В. А. Грубовым. В результате этих совместных работ было довольно быстро ликвидировано отставание ботанической изученности китайской части Памира. Почвенное изучение Памира пока несколько отстает от ботанического. Это частично объясняется имевшими место заблуждениями относительно характера почв Памира.

Уже перед войной стало известно, что на Памире распространены почвы пустынного типа. Поскольку климат Памира отличается сухостью, это никого не удивляло. Но оценка этому факту была дана не совсем правильная. Пустынные почвы распространены в равнинах Средней и Центральной Азии. И вдруг - пустынные почвы на такой большой высоте! Ведь ученые знали, что с высотой относительная увлажненность территории возрастает. По всем правилам на больших высотах Памира должны были находиться почвы более влажных климатов. А оказалось- наоборот. Когда пояса в горах меняются местами и верхний пояс оказывается ниже предыдущего - такое явление называют поясной инверсией. Вот существование пустынных почв на Памире и расценили, как явление инверсии. Именно так объяснял памирские поч-вы И. П. Герасимов. И прошло еще много времени, пока стало ясным, что инверсией следует считать смещение поясов в пределах одного природного района, что Па-мир - это своеобразный район, и что сравнивать его с равнинными территориями, где распространены пустынные почвы, нельзя. Существование же пустынных почв на высотах объясняется изоляцией Памира от океанических масс воздуха.

Несколько позже - перед самой войной - советский Памир был посещен агропочвоведом В. Н. Ивановым. Обследовав почвы вдоль Памирского тракта, он ошибочно распространил вскрытые им особенности долинных почв и на склоны. Эта ошибка частично была исправлена для Восточного Памира профессором И. Н. Антиповым-Каратаевым в 1948 г. Но ошибочный взгляд на почвы Западного Памира не только не был исправлен, "даже усугублен". На территорию Западного Памира А. Н. Розановым в 1950 г. были распространены закономерности размещения почв, присущие влажным районам Гиссаро-Дарваза. Создалось странное положение: ботаники отмечали для Западного Памира пустынно-степную растительность, а по данным почвоведов получалось, что под этой сухолюбивой растительностью развиваются горнолуговые почвы. Подавляющая часть почвоведов распуб-лики была занята изучением и картированием почв в хлопкосеющих районах. И потому на эту ошибку было обращено внимание только лишь в 1958 г. С этого времени и началось планомерное систематическое изучение и картирование почв советского Памира. Под руководством П. А. Керзума отряды молодых почвоведов И. А. Канн и В. Я. Кутеминского произвели стационарное и экспедиционное обследование почв в разных высотных поясах, и в настоящее время почвоведами уже составлена обзорная почвенная карта для большей части советского Памира. Что же касается зарубежных районов Памира, то об их почвах мы можем судить только на основании тех закономерностей, которые вскрыты на нашей территории.

В зоологическом изучении Памира за последние тридцать лет тоже были достигнуты немалые успехи. Еще в начале 30-х годов фауну Памира изучали зоологические отряды под руководством профессора Д. Н. Кашкарова и М. П. Рязанова. Уже тогда стало ясно, что фауна Восточного Памира обнаруживает общность с фауной центрально-азиатских нагорий, в частности, Тибета. Поскольку Памир занимает узловое положение в горных системах континента, следовало установить географические связи его фауны с животным миром других горных стран.

В первую очередь было обращено внимание на рыбную фауну многочисленных рек и озер Памира. Г. П. Булгаковым и Г. Б. Сокуровым в 1934 г. были изучены рыбные богатства Яшиль-Куля и Булун-Куля. Эти озера и сейчас являются главными объектами, на которых производится рыбный промысел.

Паразитологические исследования на Восточном Памире в середине 30-х годов проводились силами сотрудников Киргизской станции Всесоюзного института экспериментальной медицины, а на Западном Памире - группой таджикских специалистов под руководством Г. Я. Змиева изучалась и фауна насекомых. Старейший таджикский энтомолог Е. П. Луппова еще до войны изучала в Рушанском районе насекомых с целью разработки мер борьбы с наиболее вредными из них, а И. А. Москвин одновременно начал подробное изучение иксодовых клещей Памира.

В течение последних лет обширные энтомологические коллекции на Памире были собраны многими московскими специалистами - профессором А. А. Бунделем, доцентом А. Н. Желоховцевым, энтомологом А. В. Цветаевым. Большие энтомологические сборы в долине Пянджа произвел три года назад член-корреспондент АН Таджикской ССР М. Н. Нарзикулов. В результате, к настоящему времени памирская энтомофауна широко представлена в крупнейших коллекциях Союза.

Позвоночные животные Памира изучались многими зоологами. Перед войной богатые материалы этих исследований были обобщены в монографическом труде сотрудником Киевского университета А. Б. Кистяковским. К сожалению, большая часть материалов и рукопись во время немецкой оккупации были утрачены и работа была опубликована в сокращенном виде только после войны, в 1950 г. Но и в таком виде труд А. Б. Кистяковского до сих пор является лучшей сводкой по животному миру Горно-Бадахшанской автономной области.

Фауна птиц Памира еще до войны изучалась Г. П. Де-ментьевым, опубликовавшим сводную работу. Но она оказалась не полной и перестала удовлетворять зоологов. В 50-х годах орнитологические исследования значительно расширились. С 1954 г. Р. Л. Потапов, а через год А. В. Попов начали многолетнее изучение условий гнездования птиц Памира, выяснение биологии и географии орнитофауны. Были установлены интересные географические связи фауны птиц Памира. И. Абдусалямовым подробно изучены птицы озерной котловины Ранг-Куля.

Изучению животного мира труднодоступных глубинных районов Памира способствовало одно предприятие, начатое по явному недоразумению. Читатель, наверное, хорошо помнит начавшееся несколько лет назад оживление в прессе по поводу, так называемого, "снежного человека". Загадочные следы и рассказы шерпов о диких людях в Гималайских горах возбудили особенно оживленный интерес общественности после успешного восхождения альпинистов на высочайшую вершину мира Джомолунгму (Эверест). В погоне за сенсацией в Гималаи одна за другой отправлялись экспедиции, многие из которых финансировались крупными газетными компаниями. Заговорили и о диких людях в Тибете. Поскольку же Восточный Памир по своим ландшафтам сходен с Тибетом, были высказаны предположения, что и на Памире возможно отыскать следы загадочного "снежного человека". Было опубликовано несколько ошибочных сообщений, будто кто-то видел что-то похожее на дикого человека в районе ледника Федченко. Для проверки этих сообщений в 1958 г. союзной Академией была организована специальная экспедиция под руководством К. В. Станюковича. Как и предупреждали трезвые голоса, никакого "снежного человека" или его следов на Памире обнаружено не было. Этот отрицательный ответ на главный вопрос, поставленный перед экспедицией, привел к тому, что спустя несколько лет и вся работа этой экспедиции стала оцениваться многими, как неудовлетворительная. Справедливость требует подчеркнуть заслуги этой экспедиции. Она предприняла обследование наиболее труднодоступных районов Памира- Сарезского озера, Западного Пшарта и Балянд-Киика. Для работы на Сарезском озере был построен и с трудом доставлен по частям на место большой моторный плот специальной конструкции. Экспедицией составлены геоботанические карты района обследования на площади около полумиллиона гектаров, изучен животный мир территорий, которые зоологами до сих пор не посещались, собраны богатые спелеологические10 и археологические материалы. И хотя мотивы организации экспедиции весьма курьезны, проделанную ею работу следует оценить по достоинству.

Много, очень много сделано исследователями Памира за последние три десятка лет. Можно было бы рас сказать и об интересном путешествии через Кашгарский Памир индийского посла в Китае К. П. Менона в годы второй мировой войны, и о работах А. М. Судиловской по изучению птиц Кашгарии, и о новых флористических исследованиях академика АН Таджикской ССР П. Н. Овчинникова, и о путешествиях спутника известного Аврелия Стейна - литовского ученого А. И. Пошки по Гиндукушскому Памиру, и о замечательных восхождениях альпинистов на вершины Памира, и о развитии микробиологических исследований на Памире, и о многих неудачах и трудностях, с которыми приходилось сталкиваться исследователям. Но для всего этого наверное понадобилось бы еще несколько книг. Ведь за один только 1960 год по советскому Памиру прошло более сорока экспедиционных отрядов геологов, геоботаников, почвоведов, зоологов, цитологов, охотоведов и представителей многих других научных дисциплин. Такого размаха исследований детально одной книгой, конечно, не охватить.

Подводя итоги послереволюционному периоду исследований природы Памира, следует подчеркнуть, что для советской части этой горной страны, а в последние годы и для китайской, характерны были три профилирующие черты: работа крупных научных коллективов, организация не только экспедиционных, но и стационарных исследований и, наконец, прикладной характер исследовательских работ, направленных на развитие социалистической экономики. В результате стало возможным практическое применение полученных данных в хозяйственной жизни области и республики.